Линии дней - Евгений Карпенко

– Как год работали, такой будет и стол, что же тут поделаешь… – горько сказал я. Других слов как-то не нашлось. Сказать все теплые слова, которые за минувшие месяцы столько раз всплывали в голове, – и вовсе забыл.

Во второй половине дня я не раз набирал номера телефонов дочерних офисов нашего треста, вызнавал, пришли ли кому-нибудь на счета деньги. Выяснилось, что вчера, 30 декабря, многие компании расчет всё-таки получили. Это было раздражительно.

…А вечером мы праздновали Новый год… – характерно помолчав, продолжал Лев и опять надолго смолк. – Без друзей, без гостей, скромные праздничные закуски, телевизор… Елена к празднику надела видимо недавно купленные неброскую кофточку и темную юбку. Этот дешёвый и вовсе не праздничный набор одежды я видел на ней впервые, похоже, куплен был без постороннего глаза, самостоятельно, – блузка, и особенно юбка заметно её старили, принижали своей безвкусицей.

Умолк мой телефон – короткие поздравления близких родственников ещё ранним вечером, два-три случайных смс. Жене же то и дело сыпались звонки, послания веселеньких стихотворений, бодрящие напутствия, и всем она отвечала. Я замечал, что встречаясь со мной взглядом, Елена темнела лицом, а при вспыхивающем очередном сообщении её лицо оживало, веселело. И ко всем моим прочим раздражителям стала примешиваться ещё и ревность, – дескать, а здесь и не скучно вовсе, жизнь течет и без меня.

Ближе к полуночи мы всей семьёй фотографировались… После я не раз открывал папку с этими фотографиями: смущение, стеснённость дочерей, точно не знающих куда садиться, с какого блюда начинать, и нерешительность, угнетенность Елены. Её плечи были как-то очень уж покаты, будто оплывшие, а обычной её стати, будто не бывало.

Также мы сфотографировались вдвоём с Еленой: припухшее с дороги моё недовольное лицо, фальшивая полуулыбка, и тёмная тревога в её не очень уж тщательно накрашенных глазах и не идущей ей цветом помады поджатых губах.

5

Первые несколько дней нового года прошли в том же состоянии духа: раздражение из-за финансовой беспомощности, подавленность, и, словно приступивший к работе где-то в саду за нашими окнами бульдозер, глухо заурчавшая ревность.

2-го января позвонил Алексей из Медтехники:

– Летим с женой в Мюнхен, – радостно затараторил он. – Таможенную регистрацию прошли, через полтора часа вылет. Едем в Альпы, на лыжах кататься.

– Деньги вам перечислили?

– Да, конечно же, как обещали, 30 декабря.

– Рад за вас, – с трудом выдавил я из себя.

– А как твои дела? Вам-то заплатили? Какого числа в Москву прилетаешь?

– Из треста деньги на наш счет вроде бы не поступали. Хотя и не знаю. У нас ведь тоже могут врать. Из моего начальства никто на звонки уже дней пять, как не отвечает. Зато исполнители работ звонили и позавчера, и вчера, первого января: угрожающие новогодние поздравления. Так что совершенно не знаю, как быть: куда идти, куда лететь…

– Да, филиал ваш таков, куда ни кинь, всем должен… – беспечно засмеялся Алексей. – Ты уж особенно не бери в голову, отдыхай, каникулы ведь. Всё образуется, всё поправится.

«Поправится, образуется, кинь… Кого, собственно, кинь? Меня и моих подчиненных, с октября месяца работавших на этой больнице с восьми до восьми, включая порой и воскресенья?» – только за последний час, эта моя сигарета была пятой.

Слышавшая разговор Елена, заметила мне с грустью:

– Может быть, хватит депрессии? Сегодня вечером наши друзья Стас и Инна пригласили в свою баню. Пойдем?

– Нет. В гости нужно идти с хорошим настроением, подарками. А взять то и другое попросту негде. Сколько у тебя денег осталось?

– Две-три тысячи.

– Купим гостинцы, а завтра голодать?

На другой день, на отдых в один из наших санаториев приехали из Ростова-на-Дону мой приятель юности Сергей с женой и дочерью. Мы гуляли в парке, вспоминали молодость, смеялись. Сергей был в приподнятом настроении: вполуха слушая мои сетования на финансовые неудачи, он больше говорил о себе, недавно зарегистрированном собственном предприятии, материальном успехе: дела их явно пошли в гору. То и дело балуя покупками жену и приемную дочь, он назидательным тоном прибавлял мне:

– «Нужно бояться не больших расходов, а малых доходов». Знаешь, кто так сказал?

Вечером следующего дня они пригласили нас с Еленой в ресторан. Громкая музыка, недоеденный антрекот, тот же самый скромный новогодний наряд Елены и безвозвратно успокоившиеся в красивой папке официанта две из трёх остававшихся наших тысяч.

Неловкость за неравнозначную оплату ресторанных расходов побудили меня спустя несколько дней пригласить Сергея с семьёй к нам домой. На занятые деньги мы накрыли стол, а гости привезли с собой литровую бутылку водки и шампанское. Но перед самым началом застолья мне из Москвы вдруг позвонил директор нашего филиала, сказал, что сейчас по своим делам вылетает в Минеральные Воды, и попросил вечером встретить его в аэропорту. Так что я не пил.

Сергей же, выпив несколько рюмок, много говорил: о необходимости ремонта в нашем доме, замены мебели, про рыбалку на Дону (терпеть не могу любую рыбалку), то и дело, подливая водку Елене. Жена его пила шампанское.

Напиваясь, Сергей говорил всё больше: ремонт, Дон, рыбалка. И когда подошло время ехать в аэропорт, я рад был их оставить.

При встрече директор рассказал, что привез с собой двести тысяч. Я отвез его в гостиницу, и в тот же вечер большую часть из них мы выдали подрядчикам, из тех, кто жил в нашем городе. Десять тысяч он отдал мне в виде аванса по зарплате. Живём!

Вернувшись домой ближе к полуночи, я в нашей прихожей застал до сих пор не уехавших восвояси гостей: грузного Сергея, неловко ловившего ступнями ставшие очень непослушными ботинки и продолжавшего бубнить что-то про раннюю рыбалку, его жену (тоже про рыбалку), и от желания спать растиравшую глаза их дочь. Наши дети уже спали.

Лицо Елены было очень бледно, раздражено и как-то потерянно. Не дожидаясь ухода с трудом выдвигающихся за дверные пределы гостей, она стала убирать стол, а я скоренько отвёз их в санаторий.

Ночью Елене было плохо: Сергей настойчив в своих тостах. И пока жена его пила шампанское, они выпили этот литр водки с Еленой на двоих, пополам. Ворочаясь в постели, я с ненавистью вспоминал ту минуту, когда на экране моего телефона вспыхнуло имя «Сергей. Колледж».

6

Из слов директора я, во-первых, узнал, что деньги нашему филиалу Аларов не перечислил. Во-вторых, что 30 декабря всё-таки перечислил, но основную сумму пришлось перевести на счета подрядчиков по долгам воронежского участка, а если быть точнее, деньги переведены банком по решению суда, так как счёт наш арестован. Также я от него слышал, (уже в-третьих) что «Аларов и суд тут ни при чем, просто в бухгалтерии по ошибке перечислили на счета других сотрудников». При этом он не глядя в глаза, добавлял, что оставшиеся из причитавшихся нам денег, мы получим непременно, в ближайшие недели, и что было здесь правдой, не понять.

Спустя два дня я отвез его обратно в аэропорт: «бегающий» взгляд, пустые обещания.

С началом рабочей недели, созвонившись с коллегами, я стал гораздо ближе к той самой правде: за мои работы в медицинском центре деньги были перечислены-таки, хотя и в неполном объёме. Но так как других поступлений в филиал к Новогодним дням не было, большую часть суммы «раскидали» среди сотрудников головного офиса: директору, главному инженеру, главной бухгалтерше, её сыну, мастеру на одном из участков… А что осталось, директор привез нам.

Так что ехать обратно в Москву было не только не на что, но и незачем.

По окончании каникул Елена вышла на работу, а я оставался дома. Вечерами она приходила хмурая, обдавая меня новым запахом хороших духов, (подарок от коллектива), наспех целовала и быстро шла куда-нибудь – на кухню, в зал, в спальню, лишь бы не задерживаться возле меня и моей поднадоевшей истории столичного «кидалова».

В конце января она уже просила не упоминать при ней даже имен Аларова, и других, связанных с моей московской командировкой.

Наше безденежье сильно подавляло, раздражало её. В минуты, когда лицо её светлело, она оглядывала наши комнаты, мебель, и жестами дорожного регулировщика взмахивала руками, как бы направляя в сторону входной двери этот успевший стать раритетным транспортный поток: вереницу из всевозможных тумбочек, кухонной мебели, шкафа (заодно с телевизором), стульями и кроватями:

– И прав был твой друг Сергей, – говорила она. – Всё это нужно выбросить, сжечь, и купить новое. Мебель – хотя бы из Икеа, кухню новую заказать,… телевизор купить плазменный, вогнутый…

– Вогнутые телевизоры стоят от ста пятидесяти тысяч, – усмехнулся я, и в зеркале прихожей увидел свою кривую улыбку.